Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев, как
следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца.
Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился
к базару. Чуть стало светать.
Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и
норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него
как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю
до этого решил, ни каких роз, только весенние цветы… Праздник
же весенний.
Я подошел к базару. Перед входом, стояла огромная корзина с
очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я
подошел, да цветы действительно красивы.
– А кто продавец, спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас,
я почувствовал, какой ледяной ветер.
– А ты сынок подожди, она отошла ненадолго, щас вернется,
сказала тетка, торговавшая по соседству солеными огурцами.
Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда
представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена.
Напротив меня стоял старик.
Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня
что-то привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места,
которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и
перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые,
но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального
блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был
перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто
отвалилась. Из- под плаща, была видна старая почти ветхая
рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо
было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде,
было что непреклонное и гордое, не смотря ни на что.
Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не
бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов,
некоторые из них были заклеены кусочками газеты.
Деда трусило от холода, его руки были синего цвета…. его
очень трусило, но она стоял на ветру и ждал.
Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу.
Я начал замерзать, а продавщицы все не было.
Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я
догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный
бедностью и старостью человек. И еще я просто явно
почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего
положения за чертой бедности.
К корзине подошла продавщица.
Дед робким шагом двинулся к ней.
Я то же подошел к ней.
Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади него.
– Хозяюшка…. милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы,-
дрожащими от холода губами спросил дед.
– Так, а ну вали от сюдава алкаш, попрошайничать надумал,
давай вали, а то…. прорычала продавщица на деда.
– Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну
веточку… Сколько она стоит?- тихо спросил дед.
Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, как у деда в глазах
стояли слезы…
– Одна, да буду с тобой возиться, алкашня, давай вали отсюдава, –
рыкнула продавщица.
– Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня,
-так же тихо сказал дед.
– Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой
сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.
Дед вытащил дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало,
три бумажки по рублю.
– Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня
веточку на три рубля,- как-то очень тихо спросил дед.
Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда не видел столько тоски
и боли в глазах мужчины.
Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.
– На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,- уже
прогорлопанила продавщица.
Она нагнулась к корзине, долго в ней ковырялась…
– На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, – дико
захохотала эта дура.
В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была
сломана посередине.
Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но,
она, не желая слушать его, ломалась пополам и цветы смотрели в
землю…На руку деда упала слеза…Дед стоял и держал в руке
поломанный цветок и плакал.
– Слышишь ты, сука, что же ты, блядь, делаешь? – начал я, пытаясь
сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову
кулаком.
Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то
побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на
меня как мышь на удава и молчала.
– Дед, а ну подожди, – сказал я, взяв деда за руку.
– Ты, курица тупая, сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и
внятно, что бы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень понятно
прошипел я.
– Э…. а…ну…я не знаю,- промямлила продавщица
– Я последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит ведро!?
– Наверное 50 гривен, – сказал продавщица.
Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на
продавщицу.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул
их деду.
– На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, – сказал я
Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда.
Он мотал головой и плакал, просто молча плакал…
У меня у самого слезы стояли в глазах.
Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою
поломанную ветку.
– Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку.
Я нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча.
По дороге я потянул деда в гастроном.
Я купил торт, и бутылку красного вина.
И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.
– Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня
не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой идти к
жене, негоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт
и иди к ней, поздравляй.
У деда хлынули слезы…. они текли по его щекам и падали на плащ,
у него задрожали губы.
Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в
глазах.
Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино,
развернулся, и вытирая глаза сделал шаг к выходу.
– Мы…мы…45 лет вместе… она заболела…. я не мог, ее оставить
сегодня без подарка, – тихо сказал дед, спасибо тебе…
Я бежал, даже не понимая куда бегу.
Слезы сами текли из моих глаз.
(с) Неизвестен.